Глава 2 Звездный экспресс

«Молодая, талантливая, привлекательная мисс Ирма Лэр, новая комета на
хитерфилдском музыкальном небосклоне, принимала нас в очарователъном
домике, где она живет со своими любящими родителами и ничего собой не
представляющим младшим братом, а также с любимой черепахой»
В этой точке полета моей фантазии Лилит больно цапнула меня за палец.
- Ай! Неблагодарное животное! Тебе же положено быть вегетарианкой!
- Ирма, чем ты занята? Уже половина девятого, а ты еще не одета!
- Я кормлю Лилит! - Правда, это не значит, что ей позволено кусать меня
за пальцы... Мама бросила на меня раздраженный взгляд.
- И долго ты собираешься кормить черепаху? Посмотри на себя. В школу
пора, а ты еще даже не проснулась!
Я и в самом деле толком не проснулась и тем более не начала собираться.
Вот что бывает, когда ведешь двойную жизнь. Точнее говоря, тройную.
«Побрякушки» устраивали репетиции каждую свободную минуту. А учителя
почему-то требовали, чтобы домашние задания сдавались вовремя, а
контрольные были написаны хорошо. Дома нас ждала куча нудной работы -
убирать постели, выносить мусор. Совершенно неразумная трата времени,
если учесть, сколько у нас более важных дел, а взрослые словно
сговорились внушать нам, что «без труда не выловишь и рыбку из пруда».
Кроме того, мы с подругами были чародейками... При мысли об этом мне
стало немного совестно. Но что сделано, то сделано, а Вилл не из тех,
кто дуется целыми неделями напролет. Со стороны казалось, что дела
пришли в норму. Но глубоко внутри, под повседневной суетой, там, где мы
были подругами-волшебницами, между нами что-то изменилось. Это даже
нельзя было назвать напряжением; просто Вилл ждала от меня каких-то
шагов. Извиниться? Признать, что я поступила неправильно? Или того хуже
- сделать так, чтобы «Побрякушки» отказались от участия в «Звездном
Экспрессе» и отдали свой шанс «Синему Кобальту»?
Нет, на это я не пойду. Слишком рьяно я стремилась к победе. И нельзя
допустить, чтобы за мою ошибку расплачивались Хай Лин и Фиона. Кто
знает? Может быть, мы выиграли бы и без моей магии? Мы ведь выступали
намного лучше, чем пели на репетициях...
- Ирма! Если не выйдешь сию секунду, опоздаешь на автобус и пойдешь в
школу пешком!
- Иду, иду... - Я натянула свитер и торопливо почистила зубы. Такие
мелочи, как причесывание, подождут до первой перемены. Как ни странно,
мои старания стать поп-звездой оказывают разрушительное влияние на
внешность. Но в будущем я, конечно, смогу нанять себе целый штат
парикмахеров, костюмеров, стилистов - погодите только.
Я влетела на историю за несколько секунд до звонка. Интересно, взяла ли
я учебник?..
Нет, не взяла. В сумке лежала география, которая была вчера. Английский,
который будет после обеда. Математика, которая будет... хотелось бы
вспомнить, когда. Но истории не было.
- Эй, - шепотом окликнула я Хай Лин, сидевшую за соседней партой. -
Можешь поделиться учебником?
Она выпрямилась с испуганным видом.
- Что? Кто это? Что случилось?
- Хай Лин! Ты что, уснула?
Она ответила виноватой улыбкой.
- Нет. Просто... немного расслабилась. Вчера вечером, после репетиции,
дописывала сочинение по английскому и поздно легла.
Сочинение по английскому... У меня зародилось страшное подозрение.
- Когда его надо сдавать? - спросила я. Хай Лин взглянула на меня так,
будто я свалилась с луны.
- Сегодня, когда же еще! Неужели ты думаешь, что я просидели бы всю
ночь, если бы оно было к завтрашнему дню?
Я закрыла глаза. О, нет. Придется накропать что-нибудь и обеденный
перерыв. Попытаюсь начать сейчас. Если мистер Коллинз не смотрит...
- Ирма, расскажи нам, пожалуйста, что ты знаешь о промышленной
революции.
Ну что ж, это займет не много времени. Я медленно открыла глаза и
встретила ожидающий взгляд мистера Коллинза. «3вездный Экспресс», лети
скорее! Забери меня отсюда!
После всего, что мы с подругами-чародейками пережили, следовало бы
ждать, что я буду поосторожнее со своими желаниями...
Настал день «Звездного Экспресса». Повсюду суетились люди - тянули
кабели, развешивали прожектора на мачтах, говорили по мобильникам,
устанавливали декорации. До этого я пару раз была в «Куполе», по никогда
не видела его таким - полным деятельности на сцене, но с пустыми рядами
кресел, из-за чего зрительный зал казался пустой, гулкой пещерой.
- Извините, - обратилась я к какому-то человеку, одетому в блестящие
черно-белые брюки из змеиной кожи и кожаную куртку с бахромой. - Вы не
знаете, куда нам идти? Мы «Побрякушки».
Он медленно обернулся, вероятно, чтобы дать мне насладиться красивым
колыханием унизанной бусинами бахромы и блеском фальшивых бриллиантов на
оправе темных очков. В целом эффект был ослепительный.
- О, привет-привет, крошки мои! - воскликнул он. - Как я рад видеть вас!
Как я рад!
Его голова дернулась вперед, как у атакующей кобры, и я невольно
отступила на шаг. Но он всего лишь чмокнул губами в воздухе около моей
щеки, потом одарил таким же поцелуем Хай Лин, Кару, Фиону, потом - Вилл,
Тарани и Корнелию, которые пришли для моральной поддержки.
- Вы - команда Шеффилдской школы, верно, крошки? Я - Ал Гатор из
компании «Звездная музыка»! - И, как будто поцелуев было недостаточно,
он протянул мне руку. Ладонь оказалась довольно влажной. Будто я
коснулась мокрой лягушки. Я постаралась стерпеть и не вытереть него на
глазах руку о джинсы. - Идите по этому коридору и спросите вон ту милую
женщину в красивом красном костюме, она покажет вам, где разместиться. -
Темные очки передвинулись, ослепительно сверкнув: он увидел кого-то
позади нас. - Дорогая моя! Как чудесно! - с этими словами он скользнул
мимо Корнелии, торопливо бросив: - Крошки мои, увидимся позже! - Спустя
мгновение он уже посылал воздушные поцелуи некой особе в сверкающем
платье, которое так громко кричало о своей дороговизне, что за ним
практически не было видно самой девушки. Мы ошалело смотрели ему вслед.
- Как вы думаете, он всегда такой? - тихо спросила Хай Лин.
- Наверно.
Тарани окинула неодобрительным взглядом его брюки из змеиной кожи.
- Он что, не знает, что сетчатые питоны занесены в Красную книгу? -
сказала она.
- Сразу видно, он не из числа защитников природы, - отозвалась Фиона. -
Ал Гатор - почти аллигатор! Интересно, это его настоящее имя?
- Вряд ли, - ответила я. - Таких чокнутых родителей не бывает. - Я
поправила па плече ремень сумки. С каждой минутой она казалась все
тяжелее. - Пошли. Догоним эту «милую женщину в красном костюме».
Надеюсь, она более нормальна.
Женщина оказалась очень приветливой, разумной и готовой помочь, она
показала нам, где переодеться, и выдала расписание, пестревшее такими
словами, как «брифинг», «гримировка», «саунд-тест» и «прогон». На самом
верху, сразу под названием и логотипом телекомпании, большими буквами
значилось: «Побрякушки».
- Неужели это все... по-настоящему? - прошептала Кара.
Я кивнула. Я понимала, о чем она говорит. Мы здесь. Все происходит на
самом деле. Нас принимают всерьез, уделяют нам профессиональное
внимание. От этих мыслей по спине пробежали мурашки восторга и страха.
Когда подруги пошли в гримерную (нашу собственную, с табличкой
«Побрякушки» на двери!), Вилл на минуту задержала меня.
- Ты собираешься пустить в ход магию? - тихо спросила она.
- Я... не знаю, - проговорила я, однако это было не совсем правдой. В
последние две недели мы очень много репетировали и достигли больших
успехов. Но в конкурсе будут участвовать и другие ансамбли, гораздо
более профессиональные. Как мы будем смотреться на их фоне, как будем
звучать, если и не помогу чуть-чуть? На нас будет смотреть весь
Хитерфилд. Все, кого я знаю. Я не хочу занять последнее место. Если мы
провалимся, как я взгляну в глаза моим знакомым?
Вилл долго и пристально всматривалась в меня. Мне казалось, она читает
мои мысли.
- Все будет хорошо, - сказала она наконец. - У вас красивая песня,
отличные костюмы, Кара великолепно играет на гитаре. Вам не нужна магия.
Все, что вам нужно, - это немного уверенности.
- Ну, ты меня знаешь, - воскликнула я с бодрой улыбкой. - Уверенности
мне не занимать!
Воскликнула и сама себе не поверила.
Через три часа мы стояли у сцены и ждали. «Купол» был битком набит
зрителями, их оказалось раз в десять больше, чем на школьном музыкальном
вечере. Со своего места мы не могли как следует видеть зал, но следили
за происходящим по длинном ряду мониторов. Кругом были прожектора и
телекамеры.
- Как хорошо, что нам не придется самим идти на сцену, - тихо шепнула
Кара. - У меня колени подкашиваются. - Даже под слоем грима она казалась
бледной.
Мы стояли на небольшой платформе, которая, как нам сказали, плавно
выкатится вперед, когда придет наша очередь.
- Будем надеяться, что этот механизм работает, - мрачно сказала Фиона.
Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не запустить руку в волосы, которые
были уложены в крутую прическу - одновременно мягкую и колючую.
- Спокойнее, - сказала я, пытаясь подбодрить нас всех. - Не забывайте,
это всего лишь развлечение!
Первой выступала та самая девушка в необыкновенно дорогом платье. Голос
у нее был довольно приятный, но она покорила публику не пением, а
танцем.
- Нет, вы только посмотрите, - прошептала я, глядя на монитор. - Можно
подумать, она берет уроки танцев с пяти лет!
- Как ты думаешь, может, нам тоже вставить в номер танцевальные
фрагменты? - предложила Фиона.
- Сейчас? - фыркнула Кара. - Смеешься? Над этим надо работать много
недель. Оставим все как есть.
- И что будем делать на сцене? - спросила Фиона, все еще сомневаясь.
- Будем делать все, что хотим, - ответила Хай Лин. - Все, что
укладывается под музыку. Девушка понравилась публике, ей громко
аплодировали. Я заметила, как она уходит со сцены: ее лицо светилось
радостью и облегчением. Как горячо я надеялась, что вскоре такое же
выражение появится и у меня на лице...
Прошли еще два выступления, но ни одно из них не было лучше первого. И
вот настала наша очередь. Замигали цветные огни. Техник по сцене поднял
три пальца, потом два, мотом один... и платформа, на которой мы стояли,
поехала.
Какой же огромный зал! И сколько в нем пароду! Увидеть их вживую, перед
собой, было совсем не то же самое, что на мониторах. Я никогда в жизни
не стояла перед такой многочисленной аудиторией. У меня пересохло во
рту. Я судорожно вздохнула. Неужели я смогу запеть?
«Дзинъ!» Кара заиграла вступление. Фиона подхватила мелодию на
бас-гитаре. Включилась Хай Лин со своими барабанами, после
3первых двух тактов ее руки все еще дрожали, потом она заиграла тверже.
«Тра-та-та-та, тра-та-та-та». Я раскрыла рот...
И не смогла вспомнить ни строчки. Все слова вылетели у меня из головы
Я видела нечто подобное на видео. Моя мама однажды засняла это на
кассету: точно так же цепенели от страха мелкие зверушки, застигнутые
посреди шоссе ослепительными лучами фар. В их глазах сквозила паника.
Вот и я стояла с широко раскрытыми глазами, беззвучно разинув рот.
Кара бросила на меня свирепый взгляд, но не сдалась. Она без паузы
проиграла вступление еще раз. И на этот раз слова сами собой слетели с
губ, без участия мозга.
Вот закончилась неделя, пятница настала.
Без тебя уже скучаю, мне недели мало...
Мой голос, пропущенный через незнакомую акустическую систему, звучал
чересчур громко, по и остальном вполне нормально. На удивление
нормально.
Я не знала, что такое вдруг со мной случится...
Вот уж что правда то правда! Но, откровенно говоря, все это начинало...
О-о, как суббота одинока,
О-о, воскресенье так жестоко...
...начинало доставлять мне удовольствие. Мне стало хорошо. «Радуйтесь
же, - мысленно обратилась я к многотысячной публике. - Это здорово. Это
весело. У нас хорошая песня. Слушайте ее. Смотрите на нас. Полюбите
нас».
Кара с головой погрузилась в свое соло. Ее пальцы летали. «Старкастер»
пел. «Дорогая моя, как же хорошо ты играешь!» - думала я с восхищением.
И публике она тоже понравилась. Раздался взрыв аплодисментов, и вдруг
толпа стала совсем не страшной, а наоборот, чудесной, и я любила всех
зрителей до единого.
И мечта вернется утром, тихо, как слезинка...
Прости, Тарани. Может быть, в следующий раз я спою правильно!
Я хочу обратно в школу, Чтоб увидеть там тебя...
Последние аккорды Кары, завершающий удар по тарелкам от Хай Лин.
«Ух ты! - подумала я. - Вот, значит, как себя чувствуешь, когда три
тысячи зрителей дружно хлопают тебе в ладоши!»
Мигнул свет. Платформа скользнула назад.
«О, не надо, - подумала я. - Можно постоять здесь еще немного? Ну
можно?»
По конферансье уже объявлял следующий номер. Все кончилось. Всего три с
половиной минуты.
- Здорово! - воскликнула Хай Лин, сияя улыбкой до ушей. - Когда мы
сможем повторить?
Я стояла, едва переводя дыхание, как будто пробежала целую милю.
- Минут через двадцать, - ответила я. - Если выиграем. А иначе -
никогда...
- Не порти настроение, - сказала Фиона, разрушая прическу одним
движением влажной от пота руки. - Но если мы победим, если в самом деле
выйдем на сцену еще раз... Ирма, не могла бы ты для разнообразия
вспомнить слова?
Я чуть не забыла про эти ледяные от паники десять секунд. Они уплыли за
сотни световых лет. В прошлую геологическую эпоху.
- Ты хочешь сказать, я забыла начало песни? - ответила я, делая
обиженный вид. - Я просто решила, что публике захочется еще раз
послушать, великолепное вступление Кары!
Кара с улыбкой откинула со лба влажную прядь гладких темных волос.
- Да, верно! - воскликнула она.
Шоу продолжалось. Танцующая девушка все еще оставалась одной из лучших
претенденток. Сумеем ли мы обогнать ее? Или даже... выиграть конкурс?
- Хорошо бы сейчас сидеть в зрительном зале, - прошептала Хай Лин. - А
то здесь, за кулисами, от напряжения трудно дышать. И смотреть
выступления на экранах гораздо хуже, чем вживую.
Я отпила глоток воды. В горле опять пересохло. Кара барабанила пальцами
по столу, и ее длинные ногти ритмично отбивали: «тук-тук-тук,
тук-тук-тук».
- Блестяще, крошки мои! - воскликнул Ал Гатор, одарив нас новой россыпью
своих змеиных воздушных поцелуев. - Чудесно! Великолепное вступление,
очень нетрадиционно. И у вас отличные костюмы, крошки мои, мне очень
понравились...
- Спасибо, - вежливо сказала Хай Лин, глядя, как он скользнул прочь -
раздавать воздушные поцелуи другим.
«Тук-тук-тук». Пальцы Кары продолжали бегать по столу. Она не сводила
глаз с экрана.
Оставались считанные секунды до предпоследнего номера. Какой-то
мальчишеский ансамбль, называющий себя «Огнецветы». Довольно заурядное
вступление на басах, потом...
Я удивленно подалась вперед.
- Что это?
Звук был, как... я не знаю. Не знаю, как его назвать. Если бы гитара
была живой, если бы могла двигаться и петь, то она звучала бы примерно
так же. Звук проник в мою плоть, под кожу, прямо в сердце. Кристально
чистый. Такой близкий, как будто между нами нет никакого расстояния.
Где-то средъ миров есть место для меня.
Где-то средъ миров есть время для меня.
Место наших встреч, время для любви -
Отныне и навек...
Пел их гитарист. Я сидела, уставившись на экран, и не могла ни на миг
отвести от него глаз. Не то чтобы он был очень красив. Волосы у него
были темно-каштановые, не по моде длинноватые. Лицо узкое, фигура
чересчур худая. Но музыка... Она была не из этого мира. Не походила ни
на что, слышанное мною до сих пор. Я словно воочию видела место, о
котором он поет. Прекрасное, залитое лунным светом, невообразимо
далекое. Высокие деревья, серебристые яркие звезды высоко в небе...
Кто-то слушает и улыбается - это девушка с длинными шелковистыми
волосами... У меня на глазах выступили слезы, и вдруг все яркие огни,
экраны мониторов, деловитые люди исчезли, уплыли куда-то вдаль, и
осталось только поле, и деревья, и девушка... и Кид, и в его серых
глазах была такая тоска, что у меня разрывалось сердце...
Кид... Откуда я узнала, что его так зовут? Никто не говорил мне, но это
неважно. Это звучало в его музыке. Услышать его музыку - все равно что
узнать его самого.
Когда угасли последние призрачные аккорды, в зрительном зале повисла
гробовая тишина. Люди застыли неподвижно, будто в трансе. Я прекрасно
понимала, что они чувствуют. Мне хотелось, чтобы он сыграл еще раз. Так
хотелось, что я не могла шелохнуться.
Потом началось что-то невообразимое. Зрители повскакивали с мест,
принялись карабкаться на кресла, толкаться в проходах. Всем хотелось
прорваться ближе к сцене. Никто не хлопал, все только вопили, требуя,
чтобы их кумиры выступили еще раз. Но неумолимая техника уже увезла Кида
и «Огнецветов» со сцены на такой же платформе, как наша, и вместо них
перед публикой предстали две девушки-близняшки в одинаковых синих
костюмах и ковбойских шляпах с блестками - последний номер вечера.
Конферансье безуспешно пытался вернуть праздник в нужное русло:
- А теперь, дорогие гости, сядем на места и поприветствуем группу
«Поющие близнецы»... - Но толпа его не слушала. «Поющие близнецы»
дрожали от страха. Я бы на их месте тоже испугалась. Когда шестеро или
семеро фанатов прорвались мимо охранников и начали карабкаться на сцену,
девочки бросились бежать, подхватив гитары.
- Верните их сюда, - орал в радиотелефон высокий мужчина в нарядном
костюме. - Плевать на программу, пусть они вернутся, а то эти психи
разнесут весь зал!
Видимо, кто-то послушался его приказа. Через минуту платформа снова
вынесла Кида и его ансамблю к публике.
- Прошу вас, - проговорил Кид в микрофон тихо и неуверенно. -
Пожалуйста, притихните на минутку.
Как ни странно, ему повиновались.
- Кажется... кажется, мы выиграли. Снова крики и аплодисменты, но на
этот раз более спокойные. Всем хотелось услышать, что он скажет.
- Поэтому я подумал... может быть, вам хочется послушать нашу песню еще
раз?
Вряд ли кто-нибудь спрашивал мнения жюри. На это не хватило времени. Но
неважно - «Огнецветы» положили нас на обе лопатки, и мы это знали.
Почему же никто не слыхал о них раньше? Любая уважающая себя компания
звукозаписи, получив их демонстрационный диск, через две секунды
заключила бы с ними контракт.
Но вскоре я перестала думать о жюри, наградах и контрактах. Песня
«Отныне и навек» заполонила мое сердце, душу, разум, я могла только
слушать - и больше ничего.
В машине по дороге домой я сидела притихшая.
- Жалеешь, что не выиграла? - спросил папа. - Сама понимаешь, шансов
было мало. Не всегда удается побеждать.
- Знаю.
- А эти... «Самоцветы» были очень хороши.
- «Огнецветы», папа.
- Какая разница. Музыка не в моем вкусе, но играли неплохо,
- Они были чудесны!
- Ладно, пусть чудесны. Не стыдно проиграть тому, кто делает свое дело
лучше тебя.
-Да.
И нельзя сказать, что мы проиграли. На самом деле я и не рассчитывала
победить, просто не хотелось провалиться с громким треском. И, благодаря
Каре и остальным, мы не провалились.
Нет, притихла я не поэтому. Мне было грустно и немного страшно оттого,
что в толпе за кулисами я мимоходом увидела лицо Кида. Остальные четверо
«Огнецветов» вели себя так, как и положено малоизвестному ансамблю,
заключившему свой первый контракт: орали и хохотали как сумасшедшие,
радостно принимали хлопки по спине от улыбчивого Ала Гатора, хорошо
понимающего, к кому стоит вовремя подмазаться.
Но Кид...
Он все еще не выпускал из рук гитару, сжимал ее, как будто хотел
отгородиться от остального мира. А в его серых глазах, широко
распахнутых и серьезных, не было счастья. Только печаль, глубокая,
неимоверная печаль и растерянность...

Глава 4 Человек из другого мира

Добраться до Кида оказалось нелегкой задачей. Компания «Звездная музыка»
в лице ослепительного Ала Гатора поселила «Огнецветов» на большой ферме
неподалеку от Хитерфилда и окружила охраной, подобающей звездному
статусу. Сначала мы сказали, что хотим взять у Кида интервью для
школьной газеты. Не повезло.
- Простите, крошки, - развел руками Ал Га-тор. - Кид не дает интервью
местной прессе.
Он, по-видимому, не вспомнил нас. Куда уж ему нас узнать - ведь после
«Звездного Экспресса» произошло столько важных событий. И среди прочего
- мистер Гатор стал несметно богат.
Морщась от отвращения, я протянула Вилл ее мобильник, который брала для
солидности.
- Не вышло, - сказала я. - Мы еще не прославились на всю страну.
Какой-то школьник толкнул Вилл под руку так, что она чуть не выронила
телефон, и отошел, не извинившись. До нас долетел тихий фальшивый напев
«Отныне и напек».
Вилл покачала головой.
- Они теперь все стали как зомби, - пожаловалась она. - Так не должно
продолжаться!
- Может, пробраться тайком? - предложила я. - Мы же все-таки волшебницы.
Разве это будет трудно?
Я с тоской вспоминала последние слова, лежа на животе посреди сырого,
утоптанного овцами зимнею поля нозле фермы, которая теперь получила
название Огнецветной. Ее обнесли заборами. Посадили собак. Усеяли
сигнальными системами и видеокамерами. И расставили повсюду охранников,
рядом с которыми гориллы показались бы жалкими мартышками.
- С собаками я бы справилась, - сказала я. Я неплохо умела ладить с
животными, за исключением черепахи Лилит, которая не уставала
демонстрировать свой вредный упрямый нрав. Это почти то же самое, что
располагать к себе людей. - Вилл, наверное, сумеет договориться с
камерами и сигнализацией. Но что делать со всем остальным?
- Нам нельзя привлекать к себе внимания, - сказала Корнелия. Хоть мы и
за городом, здесь все равно полно народу. Я, конечно, имею в виду не
Гатора и его приспешников - этих людьми не назовешь...
В ее словах был резон, хотя в эту минуту вокруг было больше овец, чем
людей. Одна из них, дружелюбная овечка в ошейнике с колокольчиком и
надписью «Молли», ласково жевала мой рукав.
- Может быть, стать невидимыми? – предложила я, осторожно отталкивая
любопытный нос Молли. - Но вроде этого еще никто из нас толком не
освоил?
Все дружно покачали головами.
- Это все равно не поможет пробраться через забор, - заметила Вилл. -
Разве только проскользнуть через ворота с грузовиком, который доставляет
продукты...
- Гм, - задумчиво протянула я. - Это идея...
- В следующей жизни, - сказала Вилл, - я бы не хотела возродиться в виде
ящика бананов.
Я разделяла ее чувства. Не слишком-то сладко, когда тебя запихнут в
фургон и погрузят сверху полтонны крупы и сахара, а потом на тебя еще
усядутся пять девчонок.
- Этот водитель просто псих, - в сердцах сказала Тарани. - Надеюсь, он
ни во что не врежется!
- Наверно, злится из-за задержки.
Да, неприятно, должно быть, когда путь тебе перекрывает целое стадо
сонных овец. Но из-за них водитель остановился и вышел из фургона, а нам
только это и было нужно. Пока он прогонял овец обратно на поле, мы
успели проскользнуть в заднюю дверь фургона.
- Нечего было так тянуть Молли за ошейник, - проворчала я. - Овцы очень
мирные и послушные, нет нужды применять силу.
- Не все же умеют так обращаться с животными, как ты, - заметила
Корнелия.
- Тс-с, - предостерегающе шепнула Вилл. - Кажется, подъезжаем к
воротам...
Машина остановилась. Прокрякало переговорное устройство, шофер что-то
сказал в ответ. Потом фургон снова тронулся.
- Въехали, - пробормотала Тарани, - Вилл, как ты думаешь, может быть...
- Я над этим работаю, - отозвалась Вилл, сосредоточенно сдвинув брони.
Мгновение спустя мотор фургона чихнул и заглох. По другую сторону тонкой
металлической стенки послышалась сердитая брань.
- Неудачный ему выпал денек, правда? - хихикнула я.
Хлопнула дверь. Заскрипел поднимаемый капот.
- Пора, - скомандовала Вилл. - Выходите. Быстрее!
Мы выбрались, стараясь не шуметь. На наше счастье, водитель был поглощен
возней с двигателем. Мы скользнули за ограду, и, как только дорога
скрылась из виду, Вилл снова включила мотор. Озадаченный водитель
выпрямился так резко, что стукнулся головой о крышку капота.
- Точно, неудачный денек, - повторила я.
- Хватит злорадствовать, - оборвала меня Тарани. - Он нам ничего плохого
не сделал, верно?
- Нет, просто был грубоват с Молли. Перебегая от куста к кусту, от
прикрытия к прикрытию, мы осторожно подкрались ближе к ферме. Пока что
собак не было видно. А Вилл всю дорогу просила камеры наблюдения
смотреть в другую сторону.
- Как тут много всяких строений, - прошептала Тарани. - Кида могли
поместить где угодно. С чего начнем?
И тут из сарая для сушки сена, оттуда, где ферма оставалась обыкновенной
фермой, до нас донесся еле слышный звук. Кто-то дергал гитарную струну.
- Может быть, там? - предположила я, указывая на ворота сарая.
Старый сарай был огромным, внутри царил полумрак. Это место,
по-видимому, пытались переделать в студию, но работа была далека от
завершения. Почти весь объем занимали леса и пластиковые перекрытия, в
воздухе витал едкий запах свежей краски.
В сумраке снова зазвенела гитара.
Я резко остановилась, потому что на этот раз сомнений не было: это
звучала гитара Кида, только она могла быть такой певучей.
Я посмотрела на Хай Лин. Она кивнула. Мы явно пришли туда, куда нужно.
Мы осторожно двинулись вперед, стараясь держаться в тени.
Кид сидел на перевернутом ящике и тихо перебирал струны. И эта новая
песня, рождавшаяся у нас на глазах, дрожащая, неоперившаяся, уже была
прекрасна.
Туда, где дорога плавно уходит за поворот,
Где закатное солнце сияет сквозь пыльную даль,
Туда, где конец дорог, где усталый покой найдет,
Где ждет тебя твой народ, где отступит печаль,
Вернуться, домой,
Вернуться домой,
Туда, где отыщешь то, что давно потерял.
Я-то все думала, почему песни этого парня такие печальные? Теперь мне
стало понятно. Это место - где усталый найдет покой, где конец дорог -
недостижимо. До него нельзя дойти. И эта невозможность выражалась не в
словах, а в его голосе. Мне вспомнилась Фиона, распевавшая часами, до
хрипоты, слезы у нее на лице. Если эта песня будет записана, появятся
еще тысячи новых Фион. Тысячи.
- Прекрати, - услышала я свой голос. Вилл яростно махнула мне рукой, но
было поздно. Он меня услышал. Напев оборвался, он встал, вглядываясь в
полумрак.
- Кто это? - тихо спросил он. - Кто здесь? Я вышла из-за пластиковой
панели.
- Я. Мы встречались на «Звездном Экспрессе». - Это было преувеличением.
Вряд ли можно считать встречей один взгляд через набитый зал. Хотя с
натяжкой - можно.
Он неуверенно вгляделся в меня.
- Ты... одна из тех девочек в зеленом и белом?
- Да. «Побрякушки». - Хоть это и глупо, но мне польстило, что он меня
узнал.
- А-а. - Он не задал ни одного из напрашивавшихся вопросов: что ты тут
делаешь, кто тебя впустил и тому подобное. Казалось, он просто заметил,
что я здесь, и все. И принял мое присутствие как должное. На мгновение
его глаза стали такими же далекими, как глаза Фионы.
- Ваша гитаристка... она напомнила мне... - он запнулся на полуслове. -
Когда-нибудь она будет играть хорошо. Она может стать Музыкантом.
Он произнес слово «Музыкант» по-особому, как почетный титул. Я
почувствовала обиду за Кару - на мой взгляд, она уже была музыкантом, и
очень хорошим, - но я понимала: для него это очень высокая похвала.
По-видимому, у него другие стандарты. Я даже не была уверена, что он с
нашей планеты.
Ох... внезапно мои мысли приняли другой оборот. Что, если... если это не
просто метафора? Если он и вправду... из другого мира?
- Почему ты велела мне прекратить? - серьезно спросил он.
- Потому что ты причиняешь людям боль. Твоя музыка им... вредна.
Я чувствовала страшную жестокость своих слов. Он выглядел таким
беззащитным. Таким грустным. Но это, конечно, было только частью
проблемы.
Долго, ужасно долго он сидел не шевелясь, сжимая свою драгоценную
гитару.
- Ты уверена? - наконец спросил он. Я кивнула.
- Твоя музыка слишком сильная. Мы не привыкли к такой силе. Она ранит
нас.
Его глаза стали огромными, почти неестественной величины. Такие глаза
могут быть у ночных существ, а не у человека.
- Но я не знаю, что еще мне делать... - прошептал он.
Он выглядел таким потерянным. Я постаралась найти добрые, успокаивающие
слова.
- Я думаю... наверняка ты умеешь делать что-нибудь другое. Не только
играть и петь.
Он опустил глаза и посмотрел на гитару.
- Я умею вырезать из дерева, - сказал он. - Я... когда-то у меня это
неплохо получалось.
«Быть хорошим плотником совсем не зазорно», - подумала я. Правда, при
этом у него не будет таких доходов, как у поп-звезды.
И потом мне вспомнилась песня, которую он сочинял. О возвращении домой.
- Кид, - сказала я. - Ты не мог бы рассказать, откуда ты?
Он взглянул на меня с беспокойством.
- Из места под названием Бард, - ответил он.
- И как там?
- Чудесно. - с грустью ответил он. - Там очень много музыки. Каждый
играет на каком-нибудь инструменте, а то и на нескольких, каждый поет...
Все живут и дышат музыкой, с самого рождения и до смерти. Бард построен
на музыке, - говоря это, он делался все печальнее и печальнее.
- Похоже, это отличное место, если ты музыкант.
Он грустно улыбнулся.
- Вот именно - если ты Музыкант, - и снова он особым образом выделил это
слово, будто произнес его с большой буквы.
- Тогда почему ты не вернешься туда? Он внезапно встал.
- Не могу, - был ответ.
- Почему?
- Не могу, и все. К тому же я все равно не Музыкант.
- Шутишь? Ты лучший музыкант, какого я слышала.
Он молча покачал головой.
- На самом деле - нет.
- Кид... а где это - Бард?
- Далеко.
Я не могла не спросить. Если я ошибаюсь, пусть он считает меня
сумасшедшей. Но я должна знать.
- Далеко - это... где? В другом мире?
Он застыл. Обернулся. Пристально посмотрел на меня.
- Откуда ты знаешь?
Есть! Я вздохнула. Потом улыбнулась самой располагающей улыбкой.
- Знаешь что, Кид... Пора тебе познакомиться с моими подругами.
Нам не сразу удалось убедить его, что мы кое-что смыслим в перемещении
по другим мирам. И даже после этого он продолжал твердить, что мы не
сумеем ему помочь. Никто не сумеет.
- Почему? - спросила Хай Лин.
Он снова посмотрел на гитару и вдруг покраснел от стыда.
- Я... я изгнанник. Я совершил Проступок.
Совершил проступок? На мой взгляд, в этом нет ничего серьезного. Ну,
допустим, нарушил правила уличного движения или еще что-нибудь в этом
роде.
- Если не хочешь, можешь не рассказывать, - сказала Вилл.
«О, расскажи, расскажи! - мысленно взмолилась я. - Я хочу знать!» Он
вздохнул.
- Когда вы узнаете, то не захотите мне помогать, - с уверенностью сказал
он.
- Почему?
- А почему вообще вы должны мне помогать? Откуда у вас такой интерес ко
мне?
- Ну... потому что... - Потому что надо помогать другим, хотела ответить
я, но это прозвучало бы слишком ханжески.
- Из-за музыки, верно?
- Не совсем. - Но я не могла не признать: если бы он не играл такую
музыку, не пел так красиво, то большинство людей прошли бы мимо него на
улице, не обратив внимания.
- Понимаете, я не рожден с музыкальным талантом.
- В этом и есть твой проступок? - спросила Корнелия.
- Нет. Но на Барде нелегко жить, не имея музыкального дара. Вы там не
были, вы не знаете... Музыка там кругом, везде, во всем. А я не умел
играть. Сколько я ни старался, мне говорили: ты поешь фальшиво, не
чувствуешь ритма... Я почти все делал неправильно и даже не слышал
этого. Потому что у меня не было слуха. Я таким родился. Однако люди
были добры. Говорили мне, что это не имеет значения, что у меня хорошо
получаются другие вещи. И правда, многое получалось. Но, понимаете, по
сравнению с музыкой все остальные дела не имеют значения... Мой отец -
Музыкант. Он завоевал этот титул одним из самых молодых. Мне было
невыносимо горько разочаровывать его.
- И что ты сделал? - тихо спросила Тарани.
- Я пошел... в запретное место. В Круг Тишины, - на последних словах его
голос задрожал и чуть не угас. Он отрывисто вздохнул и продолжил,
видимо, решив, что мы должны услышать самое худшее: - Говорят, если там
загадать желание, иногда оно сбывается. И я захотел... всей душой
захотел сделать так, чтобы отец мною гордился. И... Ания тоже.
- Кто она? - спросила я, хотя обо всем уже догадалась по его голосу.
- Девушка. Очень красивая. Я хотел жениться на ней. И боялся, что она за
меня не пойдет, если я не буду Музыкантом. - Его пальцы, блуждавшие по
струнам гитары, извлекли тихий одиночный аккорд. Вдруг я догадалась, что
волосы у Ании были темные. Цвета полуночи, как этот звук. - И я пошел
далеко в леса, туда, где Круг. Лег на черные камни под разрушенным
сводом. И уснул. А когда проснулся, солнце уже садилось, но я знал -
идти домой еще рано. Сначала надо было кое-что сделать.
Он замолчал. Одна его рука поглаживала черное дерево гитары. На этот раз
он не касался струн, но в воздухе все равно звенела еле слышная
призрачная музыка. Наверное, отзвуки.
- Что? - спросила я наконец, сгорая от нетерпения. - Что ты должен был
сделать?
- Ее, гитару. Из черного дерева обрушенного свода.
Он произнес это так тихо, что я еле разобрала слова.
- Ну и что? - поторопила я его.
- При свете луны работа заняла у меня всю ночь. Наутро был готов корпус
гитары. Струны я купил у мастера, изготовляющего музыкальные
инструменты. Но все остальное было принесено из Круга Тишины. И тут,
внезапно, я начал играть. Первое время мне приходилось скрываться,
делать вид, что я медленно делаю успехи. Произошло чудо. Будто открылась
запертая дверь. Я наконец понял, о чем говорят все остальные. Это
было... как будто я родился глухим и вдруг стал слышать.
Радость открытия, будто луч света, пробилась сквозь печаль, наполнявшую
его слова. Я невольно взглянула на гитару. И все из-за нее? Невероятно.
Даже если она и вправду принесена из этого... как он его назвал? Круга
Тишины.
- Они назвали это Поздним Пробуждением. Говорили, что это чудо. Но в
конце концов выяснили, почему произошло это чудо. Старейшины ввели меня
в Круг Гармонии и устроили суд. Они сказали, что я нарушил Закон Музыки.
Что я сотворил Чудовище. И за это должен быть изгнан. Они открыли проход
между Струнами Бытия и ввели меня в него. А чтобы я не вернулся,
посадили там Страж-зверя. Путь закрыт. Я не могу вернуться домой. - Его
пальцы снова пробежали по струнам и извлекли аккорд, полный горя и
одиночества. Карие глаза, поняла я. У Ании были карие глаза.
- Вот так, теперь у меня есть музыка, - молвил он наконец. - И больше
ничего.
Наступила тишина, глубокая и тревожная. И в эту тишину вломился Ал Гатор
со своими головорезами.

Глава 6 Загадки на пути

Кид взял на гитаре аккорд.
- Сейчас моя музыка стала намного сильнее, чем была, когда меня изгнали,
- сказал он, - Старейшины своей игрой вызвали этого зверя из небытия.
Может быть, я сумею вернуть. его обратно. Вилл нахмурилась.
- Ты предлагаешь убить его? Музыкой?
- Нет, не совсем убить. Просто... уничтожить, Развеять. Чтобы он не
препятствовал нам. Я подняла голову и взглянула в огромные золотистые
глаза, выжидательно смотревшие на нас сверху вниз.
- Только не надо его злить, - предупредила я. - Совсем не хочется
оказаться у него на пути, если он вздумает драться.
Кид ничего не ответил. Его голова склонилась над гитарой, будто он
старался уловим, звук, слышный только ему. Пальцы, уверенные и опытные,
летали по струнам. Но ноты, которые он извлекал, не имели ничего общего
с нежными печальными мелодиями, которые он играл обычно.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Горький, искривленный всхлип, аккорд, лишенный согласия. Я содрогнулась.
Будто скрежет ногтя по грифельной доске, только еще в сто раз противнее.
Ветер утих. Сфинкс пригнул исполинскую голову ниже к земле. Его ноздри
раздувались, но слабо.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Хай Лин упала на колени и начала погружаться в жесткий серый песок. Ее
лицо было залито слезами. Я попыталась помочь ей, но сама задыхалась под
напором ветра. Казалось, ветер сдул прочь весь воздух в этой пустыне.
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
Корнелия схватила меня за руку. - Вставай, - пропыхтела она. - Утонешь!
Встать? Но я и так... нет, я не стою. Я рухнула на четвереньки и уже
погрузилась в песок по локоть. Грудь тяжело вздымалась, стараясь вобрать
хоть каплю воздуха. Вдохнуть, вдохнуть...
«Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь! Дз-з-з-ы-ы-ы-ы-нь!»
- Нет! - закричала Вилл. Как же ей хватило воздуха? - Прекрати! Кид,
перестань, ты убьешь нас!
Расстроенные аккорды смолкли. Наступила тишина. Порыв ветра взъерошил
мне волосы, Я жадно втянула воздух, не обращая внимания на песок и пыль.
Дышать! Какое счастье!
- Но у меня получалось! - на лице Кида вспыхнул необычный для него гнев
- гнев музыканта, которого прервали.
- Нет, не получалось. Твоя музыка губила нас. Душила. Мы тонули в песке.
- Но что я еще могу сделать? Я не знаю!
- И я не знаю, - ответила Вилл. - Но только не это!
- Может быть, загадать сфинксу загадку? - предложила Тарани.
- Загадку? Почему?
- Путники всегда загадывают сфинксам загадки. Нет, кажется, наоборот!
Ладно, попробуем ответить ему.
- Но он ни о чем не спрашивает! - Сфинкс хотя бы прекратил реветь «ПУТЬ
ЗАКРЫТ». Спасибо и на этом, но он по-прежнему не выражал желания
вступить в разговор.
- Жаль, что мы не можем, как в старые добрые времена, смести его с
дороги соединенными силами Воздуха, Огня, Земли и Воды, - пробормотала
я.
- Не можем, - подтвердила Вилл. - Нам запрещено пользоваться мощью
Сердца.
- Знаю. Уж и помечтать нельзя!
Тарани задумчиво посмотрела на сфинкса. Он спокойно встретил ее взгляд.
- Кто ходит утром на четырех ногах, днем на двух, а вечером на трех? -
спросила она.
- Что ты делаешь? - полюбопытствовала я.
«ЧЕЛОВЕК», - ответил сфинкс голосом, от которого содрогнулась земля.
- Смотрите! Он разговаривает! Кид озадаченно взглянул на нас:
- Утром на четырех ногах?..
- Младенец ползает, - объяснила Тарани. - А три ноги - это когда в
старости человек опирается на палку.
- Он разговаривает! - я не верила своим ушам. Чтобы такая громада
отвечала нам...
- Что держится не на трех китах, а на музыке? - отчаянно импровизировала
Тарани.
«БАРД».
- Сообразительная зверушка, - пробормотала я.
- Кто - он или я? - с подозрением осведомилась Тарани, сверкнув глазами.
- Оба. Продолжай, умница.
- Гм. Не уверена, что это будет загадкой, но нельзя ли спросить, как
туда пройти?
«ПУТЬ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ МЕНЯ».
- Спасибо, - отозвалась я, зажимая уши пальцами. - Нельзя ли поточнее?
Он не ответил. Только смотрел на меня.
- Что превращает сфинкса во врата? - спросила Тарани, которая лучше меня
разбиралась в тонкостях загадывания загадок.
«ИМЯ».
- Правильно. А как твое имя, многоуважаемый сфинкс?
Раздался звук, похожий на грохот катящихся камней. Что это - смех?
Сфинкс смеется?!
«ЖУЛЬНИЧАЕШЬ, ДЕВОЧКА?»
Это были первые человеческие слова сфинкса.
- Мы должны отгадать его имя! - воскликнула Тарани. Что-то вроде «Сезам,
откройся».
- Но это безнадежно! Откуда нам знать, как его зовут? Может, хоть
намекнет? - вскричала я и была буквально сбита с ног ответом чудовища.
«МОЯ ПЕРВАЯ БУКВА - ТА, С КЕМ ЗНАКОМ МНОГО ЛЕТ, СО ВТОРОИ - О ДРУГОМ
ГОВОРИШЬ ИЛИ ПИШЕШЬ, КОНЕЦ - ТОТ, КОГО ТЫ И ЛЮБИШЬ, И НЕТ, А ВСЕ ВМЕСТЕ
ОБРАДУЕТ СЕРДЦЕ, ЕСЛИ УСЛЫШИШЬ».
Я встала с песка.
- Что ж, большое спасибо, - ответила я. - Сразу стало понятнее.
- Но он и вправду ответил! - вскричала Тарани. - Послушайте, девочки,
это что-то вроде шарады, и мы должны ее отгадать! Ну-ка, думайте, с кем
мы знакомы много лет? С друзьями? С родителями?
- Да не с кем, а С кем, - догадалась Вилл. - Первая буква - С.
- А вторая? О ком мы чаще всего говорим?
- Ну, наверное, принцип тот же, - предположила Хай Лин. - Тогда вторая
буква будет О.
Тарани пальцем вывела буквы С и О на песке.
Ее косички подскакивали, глаза за стеклами очков сияли. Она любила
отгадывать загадки. Наверно, для нее все происходящее было своего рода
игрой.
- Нельзя ли поскорее? - поторопила я подругу, стараясь не грубить. - А
то я уже по колено в песке. И ноги устали!
- А кого же мы «и любим, и нет»? - бормотала про себя Тарани. -
Мальчишек, что ли? Или учителей? Не складывается. Должно быть что-то
покороче.
И тут меня осенило. Я вспомнила своего младшего братишку - такого
милого, но такого вредного!
- Тарани, это БРАТ! - вскричала я. - Нет, точно! Иногда я в нем души не
чаю, а временами убить готова!
- Нет, это опять должна быть буква, - возразила Тарани. - Хотя...
погоди-ка! Складывается!
На песке появилось слово СОБРАТ.
- Собрат! Друг! - торжествующе вскричала Тарани. - Многоуважаемый
сфинкс, твое имя Собрат?
«ДА».
- Тогда... может быть, ты пропустишь нас, Собрат?
В ответ сфинкс не издал ни звука. Я почувствовала, что меня обманули. И
к тому же я погружалась все глубже в песок. Собравшись с силами, я
выдернула одну ногу, потом другую.
Хуже, чем на беговой дорожке в тренажерном центре, куда иногда ходит
мама! Тарани чуть не плакала от разочарования.
- Прости, - всхлипнула она. - Я была уверена...
- Ты не виновата, - успокоила ее я. - Все равно надо что-то делать. У
меня ноги подкашиваются, но если я сяду, то превращусь в горку песка, а
если не сяду, то... то... - Я не знала, что делать. Плакать? Как же,
поможет
нам это...
- Но первую часть задания мы выполнили правильно, - настаивала Вилл. -
Угадали, как его зовут. Нет, тут кроется что-то еще. Загадка решена не
полностью. В чем же подвох?
Как хорошо, что я легко запоминаю стихи. Ну, почти всегда.
- А все вместе обрадует сердце, если услышишь, - продекламировала я.
- Все вместе - это слово СОБРАТ, - сказала Тарани. - Но я его уже
произнесла. Мы его услышали. Что еще ему надо?
И тут Кид внезапно поднял голову.
Кажется, я знаю, - произнес он. - Эту загадку сочинили Старейшины Барда.
А у нас на Барде говорят, что слово не услышано до конца, если его не
произнесли в музыке.
- Произнести СОБРАТ в музыке? - переспросила Тарани. - Как это?
- Переложив его на звукоряд Барда, - объяснил Кид. - Вот так! - Он
быстро написал на песке несколько знаков.
- Знаешь, я не умею читать такую музыку, - проговорила Тарани. - И для
меня это всего лишь... каракули.
- Все очень просто, - ответил Кид. - По одной ноте для каждой буквы. Вот
С, - он сыграл на гитаре ноту. - Вот О, - еще одна, более высокая, нота.
- Б... Р... А... Т...
Получилась короткая причудливая мелодия - то вверх, то вниз, без
настоящей плавности. И она не произвела никакого впечатления на сфинкса
- он молчал, только ноздри раздувались.
Кид опустил гитару. Его плечи поникли.
- Безнадежно, - вздохнул он. - Они никогда не пустят меня домой.
Сочинили загадку, которую невозможно решить.
- Нет, - возразила Тарани. - Это не в обычае сфинксов. Решение должно
быть.
И вдруг я поняла. Не знаю, как это получилось - обычно я не сильна в
такого рода вещах, но на этот раз я была уверена в своей правоте.
- Это не мелодия, - воскликнула я. - Если проиграть все ноты подряд, они
не имеют смысла. Надо взять аккорд. Все ноты сразу.
Кид снова поднял голову. Его глаза оставались отрешенными, будто он
прислушивался к своим мыслям.
- Верно, - отозвался он. - Здесь есть Гармония! - Он коснулся пальцами
струн, но я положила руку ему на запястье.
- Нет, - возразила я. - Не играй на своей гитаре.
- Почемy?
Я не знала почему. Знала лишь, что это как-то связано с теми
болезненными нотами, какие он брал, стараясь стереть сфинкса из бытия. У
гитары это получалось слишком хорошо. И я не хотела рисковать. Вдруг
произойдет идет что-нибудь чудовищное?
- А как иначе? - спросил Кид. Потом коснулся ладонью лба и сам ответил
на свой вопрос: - Ну да, конечно. Единственный способ произнести слово
СОБРАТ в музыке - спеть его вместе, как положено собратьям, друзьям. В
Гармонии. И как хорошо складывается! По одной ноте для каждого из нас.
- Но я не умею петь! - испуганно пискнула Корнелия. - Совершенно не
умею!
- Тебе надо спеть всего одну ноту, - утешил ее Кид. - Это каждый сможет.
Я тебе покажу.
И началась самая странная репетиция в моей жизни. Мы стояли, переступая
с ноги на ногу, чтобы не увязнуть в песке. У нас над головой, на фоне
серого, неизменного неба, высился сфинкс, взирая на нас своими
невероятными глазами. А Кид терпеливо наставлял каждую из нас.
- Твоя нота, Тарани, О - она поется вот так, глубоко вдохни... Давай
послушаем... Теперь ты, Корнелия, твоя нота Б, она вот такая, тяни ее,
так, хорошо... - Наконец, нота за нотой, мы сложились в аккорд,
причудливый и сложный, и все-таки совершенно правильный, воистину
гармоничный...
СОБРАТ...
Над головой послышался рокот, будто открывались ворота, и между
гигантскими лапами сфинкса забрезжил свет, пробежала рябь из теней и
солнечных бликов, зазеленели листва и трава, зазвенели струны арфы.
«ПРОХОДИ, СОБРАТ», - сказал сфинкс.
И мы вместе вступили в море солнечного света.